У Александра Закружного инвалидность по зрению с детства. Несмотря на трудности, он смог отучиться и нашел работу по специальности. Как жить и во что верить, если видишь окружающий мир, словно через бутылку, наполненную водой?
Александру 42 года. Он работает массажистом в санатории «Серебряные ключи». Говорит, если работать хорошо, правильно, честно, то это очень тяжелый труд. Своих клиентов он может не помнить в лицо, зато узнает по структуре кожи и родинкам. Александр окончил медицинское училище, чтобы получить профессию, а потом и университет – «просто так, для себя». Он верит в лучшее, хотя с рождения практически ничего не видит…
О детстве
— Я инвалид по зрению с детства. Ходил в обычный садик, там и заметили, что гуляю я как-то отдельно от других детей, выделяюсь. Конечно, всякое было и в саду, и в деревне летом. Немножко обзывались дети, немножко дразнили. Но потом привыкали, играли все вместе. В основном очкариком называли. Ну, как я это воспринимал? Такой я родился – и всё.
Очки… Очень толстые пластмассовые оправы, толстые советские стекла. Такие прям «аппараты» +10 — +12 диоптрий. Массивные и увесистые. Они натирали уши, на носу — борозда до крови. Но, как и всем детям, хотелось и в футбол поиграть, и побегать. Приходишь домой – очки в кармане. И родители снова идут в оптику заказывать новые.
Мама рассказывала, что были проблемы, когда определяли в садик и в школу. Спрашивали, как он будет учиться в обычной школе? В детский сад приняли, а в школу не взяли. Отправили в Василевичскую школу-интернат для детей с нарушениями зрения. А сейчас дети учатся вместе, интегрированные классы и прочее…
Школа-интернат
— Мы, как сейчас некоторые говорят, были лишены ласки и заботы, [потому что жили вдали от родителей], но ничего, зато росли самостоятельными. После окончания школы многое умели, чего другие дети не могли. Конечно, скучали по родителям. Они приезжали на автобусе, забирали нас на выходные. В пятницу вечером приедем, в воскресенье обратно. Эти два дня с мамой и папой для нас были настоящим раем, каникулами!
[В интернате] сразу тяжело было, потом адаптировались. У меня еще старший брат [там учился], была защита. Я как король ходил в школе. Разные отношения были… Не дедовщина, конечно, но… Там же учились не только инвалиды по зрению, но и дети с особенностями психофизического развития, и те, которые из неблагополучных семей, много разных было.
Я сейчас вспоминаю школьные годы – мы жили единым коллективом, дружили, знали друг друга. В старших классах на выходные друг к другу уже ездили.
Как поступить, если никуда нельзя?
— И вроде нормальное детство было, и все хорошо… Но стал проходить медкомиссию для поступления – одни ограничения. Туда нельзя, сюда нельзя. Я же 11 лет в духовом оркестре играл. Владел инструментом на профессиональном уровне. Хотел поступить в училище искусств Соколовского в Гомель, но что-то нас остановило. Может, я насмотрелся на ребят постарше, когда музыканты – это свадьбы, рестораны, гулянки. Не захотелось такой жизни.
Пробовал в Могилев поступать, тогда технологический институт был. Экзамены сдал, но на медкомиссии сказали – тебе нельзя туда. Не дожидаясь зачисления, забрал документы.
Крайний вариант – медучилище в Гродно. Там было отделение для инвалидов по зрению. Оно единственное в Беларуси тогда было, где профессионально учат лечебному массажу.
Город красивый, учиться интересно. Там были ребята практически со всей Беларуси. Были среди них те, кто абсолютно хорошо видит, были такие, у кого зрение пропало год-два-пять назад, и они, глядя на нас, тоже подтягивались. И друг мне благодарен, что я его адаптировал к нормальной жизни. Были такие, кто работал на производстве, а тут отслойка, наступила слепота, потеряли профессию. Поступали к нам и 45-летние. Отучились и благополучно работают.
«Саша, как ты до такого доработался?..»
— В 1999 году я и мой коллега пришли в медсанчасть (поликлиника №2 – прим. ред.). Десять лет отработали. Сейчас массаж — это уже образ жизни. Когда несешь добро людям, видишь результаты, это тебя еще больше радует. [Понимаешь], что ты еще что-то можешь, полезен.
Главврач как-то спрашивает: «Саша, как ты до такого доработался, что про тебя стихи пишут в книге жалоб?».
Работал я какое-то время и в коррекционном центре с детками. Очень интересная работа, много разных диагнозов, много разных проблем. Курсы длительные — по 20-30 дней. А в санатории движение – 5 дней и новые люди, интересно. Клиентам здесь рай – они бы лежали тут днями, как кошки и коты.
Я могу запомнить человека по структуре кожи, по родинкам… Были случаи, что здороваются в автобусе и говорят, ой, вы, наверное, меня не помните. А я: повернитесь-ка спиной (смеется).
О семье
— У меня прекрасная семья, прекрасная жена, двое деток. Сыну – 14 лет, дочке – 8.
[С будущей супругой] вместе работали в медсанчасти, она была медсестрой. Лет десять друг друга знали, ходили, ходили, а потом созрели. Мне сон, говорит, приснился, что под твоим окном растет абрикосовое дерево. Значит, оно показало мне на тебя. Потомо пригласил в ресторан «Танвальд», был тогда такой. Встретились и я предложил ей жить вместе. Так и сошлись.
Надо верить
— Я верю в переселение душ, но не в «царство вечное». Ничего нет постоянного: что-то куда-то уходит, что-то куда-то приходит. В этом плане, можно сказать, я такой немножко отступник. А так, вера должна быть в каждом человеке: надо во что-то верить, на что-то надеяться, к чему-то стремиться.
Я бы мог поменять профессию, город. Но случилось так, как случилось. У каждого человека своя судьба. Ко всему в этой жизни надо адаптироваться, в том числе и к таким проблемам. Не нужно загоняться. Воспринимаю, как оно есть, и стараюсь приспособиться. Надо пытаться открыть свои неизведанные грани, раскрываться, не стесняться и не комплексовать. От этого ничего не изменится. Верим, что все будет.
https://www.ranak.me/2022/01/15/takoj-a-rodilsa/